Перевод Софьи Киселевой

Сборник "Представь себе", № 4, 2019.

Прошло десять лет со дня смерти Стива де Шейзера. Вероятно, он был бы немного удивлен тем, что его идеи распространились по всему миру, но больше всего его бы порадовало, что ориентированные на решение идеи и практики продолжают постоянно развиваться. Происходило это в разных формах, но наиболее радикальное развитие произошло в Соединенном Королевстве, и мы в BRIEF счастливы быть частью этого процесса. 

Становимся частной организацией 

История начинается почти тридцать лет в недавно распавшемся Malborough Family Service (Центре помощи семьям Мальборо), который находился на северо-западе Лондона и был «теплицей» для системного творчества. Харви Ратнер и Эван Джордж пригласили меня присоединиться к одному из их клинических проектов – опробовать недавно появившиеся идеи Стива де Шейзера и команды Центра Краткосрочной Семейной Терапии Милуоки, Висконсин. Мы втроем были социальными работниками в Мальборо, где обучали семейной терапии, равно как и в Институте Семейной терапии. При поддержке наших коллег в Мальборо, а также в Вестминстер Сити Холл мы начали проект «Краткосрочная терапия» (Brief Therapy) и обучили себя ориентированной на решение краткосрочной терапии в основном по книге Clues (de Shazer, 1988). За три месяца мы стали «помешанными». Оглядываясь назад, видно, что наши коллеги проявили чудеса терпения, пока мы трубили нашу новую мелодию со всем пылом новообращенных. 

Сначала мы рассказали о нашей работе на конференции, которую проводила Ассоциация семейной терапии в 1989 году. Это привело к изданию книги (George at al. 1990) и основанию Центра краткосрочной терапии (Brief Therapy Practice), который первоначально задумывался как платформа, для приезда Стива де Шейзера в Соединенное Королевство, что он и сделал на следующий год. Его визит и издание книги привели к взрыву запроса на обучение, и за следующие пять лет, снова при поддержке наших коллег и сотрудников, мы перешли на полную занятость в нашей собственной организации Brief Therapy Practice – клиническом и тренинговом центре, который первоначально находился на западе Лондона, а теперь расположен ближе к центру – недалеко от Собора Св. Павла. Поскольку росло количество запросов на обучение из нетерапевтических кругов, мы изменили его название на BRIEF, желая распространить ориентированный на решение подход в другие сферы помимо терапии. 

Когда мы начали двигаться к тому, чтобы стать полностью частной и коммерческой организацией, мы определились с рядом принципов, которые должны были провести нас через опасные воды Маммона. Во-первых, мы решили, что будем продолжать работать, пока это нам по сердцу; во-вторых, мы будем продолжать работать, пока можем доказать, что этот метод работает; и в-третьих, мы будем зарабатывать на жизнь обучающими тренингами, а терапию проводить бесплатно. Сейчас мы все еще изумлены этой моделью, так же, как и тогда; у нас достаточно доказательств, что то, что мы делаем, работает (Shennan & Iveson, 2011) и, хотя мы иногда берем оплату у клиентов, которые могут себе это позволить, большую часть нашей терапевтической работы мы все еще выполняем бесплатно. Это альтруистическое решение послужило нашим интересам гораздо больше, чем любые финансовые вложения. Оно позволило нам быть в контакте с клиентами, которые приходили к обучающимся у нас специалистам. Эти клиенты были нашими главными судьями и приходили из разных сфер добровольно, либо по решению суда. Именно наша работа с этими клиентами позволила создать, вероятно, самый краткосрочный и минималистичный терапевтический подход в мире. 

Бритва Оккама 

Как и де Шейзер, мы были апологетами бритвы Оккама, следуя принципу средневекового философа, который призывал к простоте, а не к усложнению без необходимости. Для этого нам надо было постоянно замечать, что мы делаем, и задумываться, было ли это действие необходимым. Де Шейзер показал, что многое из принятого в терапии, не было необходимым, включая сбор информации о проблеме. С тех пор мы узнали также, что многое из того, что предлагал делать и сам де Шейзер, также не было необходимым и не повышало эффективность терапии. Мы делаем это не для того, чтобы отрицать эффективность всего того, что не является необходимым: подобно тому, как «все дороги ведут в Рим», большинство терапий приходят куда нужно, в конце концов. 

За последние 25 лет Эван, Харви и я (временами к нам присоединялись наши влиятельные коллеги Ясмин Аджмал, Гай Шеннан и, чаще всего, Денис Юсуф) продолжили применять бритву Оккама к тому, что мы делаем. Это привело к тому, что мы называем динамический минимализм. Динамический минимализм – это не сокращение терапии и не сведение ее до некой основной фиксированной формы, а открытие новых горизонтов. Каждое применение бритвы устраняло очередной барьер на пути к новым возможностям. Мы предполагаем, что это будет бесконечный процесс, который с каждым пересмотром или удалением чего-то из терапии, будет раскрывать что-то новое, до этого невидимое. 

Когда Харви Ратнер и я написали в «Контекст» более чем 25 лет назад, мы максимально близко придерживались де Шейзерской версии ориентированной на решение краткосрочной терапии, описанной в книге Clues. Эта книга, подобно вышедшей ранее работе Миланской группы, сильно перекликалась с работой Джона Уикленда и его коллег в MRI. Разница между ними была больше в фокусе, чем в методе. Уикленд и его коллеги фокусировались на проблемах, чтобы создать интервенции, нацеленные на их решение, а де Шейзер с коллегами держали фокус на решениях (спрятанных в форме «исключений» из проблемного поведения), чтобы создавать интервенции, нацеленные на претворение решений в жизнь. В обоих командах терапевт занимал экспертную позицию, заканчивая сессию домашним заданием. 

В последующее десятилетие, также как и Миланская команда, мы в BRIEF поняли, что «терапевтическая энергия», драйвер изменений, происходит не из вынесения терапевтом суждений и применения интервенций, а из разговора, который предшествует этому. Например, вопрос «Как вы поймете, что пора заканчивать наши встречи?» (или в более распространенной форме «волшебный вопрос») первоначально был способом определения целей терапии, чтобы клиент и терапевт смотрели в одном направлении. Только позже мы начали осознавать, что вопрос сам по себе (вместе с большинством остальных вопросов) производит терапевтический эффект. Это и стало началом проекта, который до сих пор видится как не имеющий конца. 

Вносим изменения 

Впервые мы отступили от традиции, когда получили результаты исследования (Ivson, 1991), которое показало, что оценка терапевтом степени мотивированности клиента (деление людей на «клиентов», «жалобщиков» и «визитеров») не имеет никакой предсказательной силы. Клиенты, которых мы считали менее мотивированными, справлялись так же хорошо, как и те, которых мы оценили как высокомотивированных и наоборот. Поскольку мы не можем оценить мотивацию, мы решили воспринимать всех клиентов как мотивированных, подобно тому, как ранее команда де Шейзера решила воспринимать всех клиентов как сотрудничающих (de Shazer, 1984). Эти решения сделали обнаружение мотивации клиента ответственностью терапевта, как и нахождение лучшего способа пригласить клиента к сотрудничеству в любой точке терапии. 

Вскоре после этого знак вопроса возник напротив целей терапии. Во многих описаниях модели определение целей все еще рассматривается как первостепенный момент, но для нас они стали ограничивающим фактором. Цели могут быть абстрактными и конкретными, часто связанными с избавлением от проблемы. Родитель может хотеть, чтобы его дочь приходила домой не позднее 10 часов, но если мы заключим такой контракт, то обнаружим себя оттянутыми к традиционной проблемно-ориентированной модели: «Как мы собираемся этого достичь?». Было доказано, что более эффективно получить от клиента описание того, какими станут отношения в семье в результате того, что дочь будет приходить домой вовремя – «волшебный вопрос» - это описание «жизни без проблемы». Эти описания могут быть такими богатыми, многогранными и разнообразными, что не могут быть сведены к узкому слову «цели». Вместо этого, мы стали думать о волшебном вопросе, ведущем к описанию «предпочитаемого будущего» клиента, больше как о «способе бытия», чем как о конкретном достижении. (Ratner et al., 2012). 

В те ранние дни, существовала одна раздражающая аномалия внутри подхода, которая стала еще больше раздражать некоторых после того, как де Шейзер попытался разобраться с ней в своей четвертой книге «Putting difference to work» (de Shazer, 1991). Уже в 1985 году команда Милуоки «отвязала» решения от проблем (de Shazer, Berg, 1985), но 6 лет спустя они все еще не нашли способа оставить проблемный разговор полностью. Вместо этого, де Шейзер писал «проблема». Сложность заключалась в том, что подход в то время все еще был сильно ориентирован на поиск «исключений». Клиент, как правило, называл проблему, а затем фокус разговора смещался к поиску и выявлению периодов, когда проблема проявлялась меньше. Сложно обнаружить исключения, если не знать исключениями из чего они являются. Мы тоже тогда все еще не полностью избавили себя от (недоказанного) предположения о том, что клиентам «нужно» говорить о проблемах. 

Лучшие надежды: вопрос водителя такси 

Как и де Шейзер, мы мучились над этой аномалией. Как профессионалам, нам стоит задавать только те вопросы, ответы на которые будут продвигать нас в выполнении нашей задачи – все остальные вопросы это блажь. Мы долго искали ответ, но, в конце концов, обнаружили то, что Стив Хенфри и Ладжон Линкольн описали в своем мастер-классе как «вопрос водителя такси» (BRIEF Conference 2002). Вместо того, чтобы спрашивать: «Что привело вас сюда? (Откуда пришли)», мы начинаем с вопроса: «Каковы ваши наилучшие надежды на приход сюда? (Куда отправимся)». Это все изменило: теперь мы можем двигаться исключительно в направлении предпочитаемого будущего, а не прочь от негативного настоящего. Вместо чуда, определяемого как «отсутствие проблем, которые привели вас сюда», пришло чудо, определяемое как «присутствие будущего, к которому вы стремитесь». Теперь терапевту не нужно даже знать, какая была проблема, и потому нет необходимости спрашивать. Вместо этого, терапевт принимает руководство от клиента, слушая все, что клиент говорит, но признавая проблему с помощью ориентированных на ресурсы вопросов, например: «Как вообще вам удалось продолжить делать то, что вы делаете, после всех этих сложностей?». 

Вопрос о наилучших надеждах привел к серьезному смещению акцентов в нашей работе. Мы стали уделять гораздо больше внимания описанию предпочитаемого будущего и обнаружили, что чем детальнее получаются описания повседневной рутины человека, тем большей терапевтической ценностью они обладают. В ответ на желание матери, чтобы ее дочь приходила домой в 10, мы могли бы спросить: «Что бы это могло изменить?» Ответ: «Мы бы ладили лучше», мог бы привести к пониманию, что «Хорошо ладить с дочерью» - это предпочитаемое будущее. Задача терапевта далее заключалась бы в том, чтобы получить описание того, как бы это «Хорошо ладить» выглядело в рамках обычной повседневной жизни их семьи. Когда подход эффективен, «Хорошо ладить» приводит к тому, что мать и дочь смогут самостоятельно решить вопросы о времени прихода домой, также, как с этим справляется каждая семья.

От «исключений» к «что бы вы хотели вместо» 

Эти ориентированные на будущее описания также дополняются описаниями, но только не «исключений из проблемы», а ответами на вопрос «Когда элементы предпочитаемого будущего уже присутствуют в настоящем?». Самый распространенный инструмент для этого - шкала, где 10 это всегда позитивный результат (присутствие воплощения надежд, вместо отсутствия чего-то нежелательного), а 0 его полная противоположность. Шкалу лучше всего использовать, чтобы отследить историю развития предпочитаемого будущего, а не как «лестницу» к будущему. «Что останавливает вас от того, чтобы опуститься ниже двойки?» - более полезный вопрос, чем «Что вам нужно, чтобы подняться до тройки?». Когда мы все же спрашиваем о подъеме по шкале, то мы избегаем любых предположений о том, что клиенту нужно вести себя по-другому. Вместо этого, мы придерживаемся описания: «Если вы подниметесь до трех, то что, возможно, вы заметите, что будет по-другому?». Слова «если» и «возможно» призваны транслировать позицию терапевта о том, что только клиент может принять правильные решения, и представляют еще одно применение бритвы Оккама, когда мы пытались избавиться от безосновательного использования пресупозиционных вопросов ("Когда вы поднимитесь по шкале до трех, то что вы заметите?»), которые были свойственны тем энергичным, более ранним версиям модели. 

Разговора достаточно 

Как только мы осознали терапевтический эффект разговора, мы увидели, что дополнение разговора домашними заданиями, которые были значимым элементом более ранней модели, особо не влияет на результат. Так мы перестали давать домашние задания. Это также привело к сдвигу в нашем мышлении. Ориентированные на решения задания создавались во время сессии, а не брались в конце из воздуха. Чтобы определить суть задания, нужно было, чтобы клиент ответил на ряд вопросов. Когда мы отказались от домашних заданий (и вопросов с ними связанных) мы обнаружили, что стали более сфокусированы на клиенте (вместо того, чтобы отвлекаться на свои внутренние диалоги по поводу заданий). А затем мы заново изобрели колесо, осознав, что терапевтический эффект достигается за счет того, что клиент слышит себя, отвечающим на вопросы: это именно слова клиента производят эффект. Наша работа просто задавать вопросы, которые вызывали бы новые ответы от клиента. Это изменение привело к тому, что мы поставили под вопрос необходимость и комплиментов в ориентированном на решение арсенале. Если то, что производит изменения – это слова клиентов, то наши слова, насколько жизнеутверждающими бы они ни были, будут излишними. Вместо этого, мы заканчиваем, говоря: «Кажется, у меня закончились вопросы. Есть ли что-то, что я не спросил(а), или чтото, что вы хотели бы сказать?.. Хотите ли вы встретиться снова?» 

Терапия одной сессии 

Многие наши клиенты приходят только на одну сессию и, благодаря пяти последующим фоллоу-ап исследованиям (Shennan & Iveson), мы узнали, что эти единичные сессии были такими же эффективными, как и остальные. В случае многих подобных единичных сессий (в том числе с людьми, которые приходили по направлению от социальных служб и психиатрических больниц) мы недоумевали, что могло внести вклад в этот феномен. Сейчас наша любимая идея по этому поводу одновременно является ответом на то, за что ориентированную на решение терапию особенно подвергают критике. Ив Липчик, которая была членом команды Милуоки, особенно критиковала модель за то, что она видела как неспособность модели обращаться к эмоциям (Lipchik, 2008). То, что мы видим на столь многих наших сессиях - это создание эмоционального опыта. В идущем ниже примере (Iveson et al., 2014) Кэрри описывает изменения, которые она заметит однажды утром, если «прошлое больше не будет портить ее будущее, и она сможет обеспечить своим детям лучшее будущее». В этом отрывке она описывает, как ее дочка Сьюзи узнает, что чудо случилось. 

Терапевт: Сколько Сьюзи лет? 

Кэрри: Ей девять. 

Терапевт: Окей. Какие изменения заметит Сьюзи? 

Кэрри: Что касается Сьюзи - не думаю, что она бы заметила. 

Терапевт: Конечно, она бы заметила! Она же девочка! 

Кэрри: Или она бы подумала: «Да что такое с мамой сегодня?» 

Терапевт: А что бы она увидела, что заставило бы ее задаться этим вопросом? 

Кэрри: Что я приготовила бы ей чашку чая, потому что она никогда не пьет чай. 

Терапевт: Окей. 

Кэрри: Нет. Я думаю, ей стало бы любопытно, что происходит. Она любопытная девочка и захотела бы узнать! 

Терапевт: Окей, то есть ей захотелось бы узнать? 

Кэрри: Да, ей захотелось бы всѐ узнать. Терапевт: И если бы она увидела эту искру, какой эффект это бы произвело на нее? 

Кэрри: Мне нравится говорить Сьюзи, что она очень способная. Она вступила в баскетбольную команду, и я всегда говорю ей, что она хорошо справляется, несмотря на то выигрывает она или проигрывает. Она хороша во всем, за что берется и у нее столько идей, чем бы мы могли заняться вместе. Если бы я стала принимать во всем этом участие, она бы поняла, что произошли изменения. 

Терапевт: А завтра утром, что бы это изменило для нее, увидеть вас с этой искрой? 

Кэрри: «Возможно, я снова обрела мою маму». 

Терапевт: Вау! Как вы узнаете, что к ней пришла эта мысль? Кэрри: Она бы мне сказала. Она обо всем мне говорит. Терапевт: Она так делает? Кэрри: Да, говорит, что она думает. Терапевт: И если бы она сказала: «Возможно, я снова обрела мою маму», - то как бы вы ответили? Кэрри: Думаю, я бы заплакала. Да, я бы заплакала. 

Терапевт: А потом? 

Кэрри: Я бы ее обняла. 

Терапевт: А что было бы по-другому в том, как вы бы ее обняли? 

Кэрри: Вообще сам факт, того, что я ее обняла. Она не из тех девочек, которые любят обниматься. Она не закрытый человек, я думаю, что это последствия того, через что ей пришлось пройти. Я бы поняла, что она тоже возвращается ко мне, если бы почувствовала, что она обнимает меня в ответ. 

Терапевт: Это объятие, означающее, что она вновь обрела маму, ей бы понравилось? Кэрри: Да. 

Терапевт: Как бы вы поняли, что ей понравилось? Что бы вы почувствовали, когда она обняла бы вас в ответ? 

Кэрри: Я была бы рада! Я была бы рада, неважно насколько сильно она бы меня обняла. Было бы достаточно самого этого факта. 

Терапевт: И пока она обнимала бы вас, как бы вы заметили, что Сьюзи осознает, что она снова обрела маму? 

Кэрри: По тем чувствам, которые она бы вложила в это объятие. 

Терапевт: Как вы это поймете? 

Кэрри: Она держала бы меня крепко, не отстраняясь. Думаю, в этом была бы разница. В данном отрывке вопросы терапевта направлены на простое получение описания того, как выглядело бы чудо для Кэрри в контексте ее обычной рутины. Липчик беспокоит, что как только «чувство» описано, терапевт начинает интересоваться его видимыми проявлениями. Однако прямо в кабинете Кэрри испытывает те самые эмоции, которые соответствуют ее описанию. Произнесение слов создает те чувства, которые ей так хочется иметь по отношению к своей дочери. Шесть месяцев спустя мы получили от них обратную связь и узнали, что практически сразу после сессии проблемы привязанности между Кэрри и Сьюзи были устранены, а последствия сексуального абьюза, от которого Кэрри страдала в детстве – преодолены. 

Наше предположение относительно этого и других подобных случаев заключается в следующем: детальное описание предпочитаемого поведения иногда создает настолько сильный эмоциональный опыт, как будто описанное уже случилось – и потому оно продолжает происходить и в дальнейшем. 

Остаемся на поверхности 

Первая сессия обычно начинается с вопроса: «Каковы ваши наилучшие надежды на сегодняшнюю встречу?». Задавая этот вопрос, терапевт предполагает, что у клиента есть важная причина находиться здесь. Иногда она достаточно ясно выражена, а иногда требует дальнейших вопросов для прояснения, особенно если «важная причина» это предотвращение изъятия детей из семьи, сохранение свободы или получение образования. Как только достигнуто согласие по поводу результата терапии (например: «иметь хорошие отношения с детьми», «сохранить свободу, чтобы прожить достойную жизнь», «лучше относиться к школе»), следующий шаг – получение описания как бы это выглядело, если бы произошло. И в конце мы уделяем внимание тому, сколько этого предпочитаемого будущего уже присутствует в настоящем (часто мы используем для этого шкалу). И в нашей «сокращенной» версии подхода, мы, вероятно, и остановимся на этом: просто получив описание того, что может произойти и того, что уже происходит. Не будет никаких гипотез о проблеме, системных или еще каких-то интерпретаций. Это, может быть, приводит к тому, что ориентированный на решение подход рассматривают как поверхностный, но это ошибка. Поверхность – это уже чересчур глубоко для модели, которая, следуя заветам Витгенштейна, остается на поверхности, отвергает выдумывание интерпретаций и придерживается описаний. 

Ссылки: 

Ajmal, Y. & Rees,I.(eds.) (2001) Solutions in Schools: CreativeApplications of Solution Focused Brief Thinking with Young People and Adults. London: BT Press. 
de Shazer, S. (1984) The death of resistance. Family Process, 23: 11-21. 
de Shazer, S. (1985) Keys toSolution in Brief Therapy. New York: Norton. 
de Shazer, S. (1988) Clues: Investigating Solutions in Brief Therapy. New York:Norton.
de Shazer, S.(1991) Putting Difference to Work.New York: Norton. 
de Shazer, S. & Berg,I.K. (1995) The brief therapy tradition. In Weakland, J. & Ray, W. (eds.) Propagations. New York & London:The Haworth Press. 
de Shazer, S.,Berg,I.K.,Lipchik, E.,Nunnally, E., Molnar, A. & Weiner-Davies, M. (1986) Brief therapy: Focused solution development.Family Process, 25: 207-222. George, E., Iveson,C., & Ratner, H.(1990- revised and expanded 1999) Problem to Solution Brief Therapy with Individuals and Families.London:BT Press.
Iveson,C.(1989) Brief solution focused therapy – a textbook treatment,Context, 4: 22.
Iveson, D. (1991) Solution Focused Brief Therapy: An Outcome Study. Unpublished dissertation, Institute of Family Therapy. 
Iveson,C„George, E. & Ratner,H. (2012) Brief Coaching: ASolution Focused Approach.London: Routledge. 
Iveson,C.,George. E. & Ratner, H. (2014) Love Is all around: A single session solution-focused therapy. In M.F.Hoyt & M. Talmon (eds.) Capturing the Moment: SingleSession Therapy and WalkIn Services. Carmarthen: Crown House. 
Lipchik, E. (2005) An interview with Eve Lipchik: Expanding solution-focused thinking. Journal of Systemic Therapies, 23: 67-74. 
Ratner, H.(1989) Introducing Steve de Shazer. Context, 3: 17-18. 
Ratner, H., George, E. & Iveson,C. (2012) Solution Focused Brief Therapy: 100 Key Points and Techniques. London: Routledge. 
Ratner, H.& Yusuf, D. (2015) Brief Coaching with Children and Young People. New York: Routledge. 
Palazzoli, M.S., Boscolo, L., Cecchin,G.& Prata,G. (1978) Paradox and Counter Paradox.New York: Jason Aronson. 
Palazzoli, M.5., Boscolo, L., Cecchin, G. & Prata, G. (1980) Hypothesising, circularity and neutrality: Three guidelines for the conductor of the session. Family Process, 19:3-12. 
Shennan,G. (2014) Solution Focused Practice: Effective Communication to FacilitateChange. London: Palgrave Macmillan. 
Shennan, G., Iveson,C. (2011) From solution to description: Practice and research in tandem. In C. Franklin, T.Trepper, et al. (eds.) Solution-focused Brief Therapy: A Handbook of Evidencebased Practice. New York: Oxford University Press. 
Weakland, J., Fisch, R., Watzlawick, P. & Bodin, A. (1974) Brief therapy: Focused problem resolution. Family Process, 13: 141-168.
.